Милосердная подплыла к столу, ласково взлохматив по дороге волосы генерала.

- Сидишь, поганочка белая? Я так и знала!

Годжун промолчал, а Кенрен хохотнул:

- Это маршал у нас обычно… лежит… под столом, а не...

Перо в пальцах дракона с хрустом переломилось, и Кенрен понял, что дело непростое и с
историей.

- Ему, Кенренчик, раз в квартал положено являться в Императорский театр.

- Я занят, - глухо рыкнул дракон.

- Протокол, солнышко… или, кто ты там? Гнилушечка болотная. Сегодня сопровождаешь даму! Если кто не понял, то дама – я!

Годжун встал, собрал бумаги в папку и прошипел:

- Подожди.

Он ушёл к себе и вернулся в высоких чёрных сапогах.

- Ой, - всплеснула руками Милосердная, - ты похож на… гм… с Тверской.

Военные переглянулись, но инстинкт самосохранения посоветовал им не переспрашивать.

- Кенрен-доно, за мной!

- Как мило! – пропела Милосердная и уцепилась за локоть генерала.

Трогать без спросу Годжуна она не рисковала.

Как только погас свет, дракон открыл папку и принялся писать.

- Сердце моё, ты рехнулся?

- Почему? А! Я вижу в темноте.

- И чернильницу с собой взял?

- Грифель.

Кенрен мог поклясться, что со стороны Милосердной донеслось разочарованное: «бляя».

За четверть часа до окончания действа, когда герои начали, трагически комментируя происходящее, погибать, Годжун захлопнул папку и отдал её Кенрену:

- В канцелярию.

Дракон размял пальцы, откинулся на спинку стула, и тут в театре громыхнуло. Никто не удивился, как раз в этот момент главный герой патетично перерезал себе горло.

Когда публика высыпала на террасу театра, всё стало ясно: по Тенкай прокатился невиданной силы ливень. Аккуратные дорожки превратились в черноземные хляби. Степень глубины луж удалось оценить довольно быстро. Годжун, не останавливаясь, шагнул с последней ступеньки. Чёрные сапоги, утонувшие по щиколотку в грязи, его совершенно не смутили. Сообразительный генерал немедленно ринулся вслед за командиром.

Милосердная стояла на мокром полу веранды и проклинала тот день, когда пошла в театр без верного Джирошина.

Дракон счастливо улыбался.