Кюдзо шагнул из леса к сияющему цветами лугу и остановился, как вкопанный. Он привык доверять интуиции. И рассудком не брезговал. Но почему же так тяжело стало на сердце после последней разведки, ни почувствовать, ни понять, как не старался, он не мог. После рейда в пропасть. Вниз. И вот, неожиданно ударивший в глаза свет...

Это было очень давно. Во времена бесконечных блужданий в поисках приличной службы. Кюдзо ужинал в уютной забегаловке, рассчитывая задержаться в ней до утра и не искать место для ночлега, когда в дверь ввалились они. Разномастная веселая компания крепких парней. Человек пятнадцать, может больше. Игривость одежды не обманула самурая – солдаты. Пока они сдвигали столы, заказывали еду и выпивку, Кюдзо пытался, не привлекая внимания, их рассмотреть. Непременно не привлекая. Потому, что он испугался. Он всегда видел ки. Цвет и сила энергии помогали верно оценить соперника и выбрать правильную тактику. Но никогда еще не встречалось ему такое чистое и яркое свечение. Тем более, у наемных убийц. А высокий шумный парень с антрацитовыми глазами прямо таки разбрызгивал вокруг себя огненный фейерверк. Это еще учесть, что понятная неопытность не позволила Кюдзо правильно оценить ледяное изумрудное свечения скромного очкарика с коричневым хвостиком.

Они непобедимы и опасны, решил Кюдзо, лучше уйти. Когда компания несколько угомонилась и поднабралась, он неторопливо двинулся к выходу. Оценка оказалась правильной, потому что даже Кюдзо не смог среагировать, когда дорогу ему перегородила затянутая в черную кожу нога. А крепкая пятерня прихватила за плечо и развернула к столу.

- Смотрите, у парня глаза цвета густого красного вина. Прямо таки родной цвет. Но, я скорее поцелую лягушку, чем скажу такое же про глаза нашего общего знакомого.

От хохота зазвенела посуда.

- Поцелуй лучше этого мальчишку, тоже альбинос…

И, хотя черноглазый шутник не собирался следовать совету, да и держал не крепко, Кюдзо запаниковал. Он ударил сидящего по лицу. Его удар обычно ломал кости, а тут кулак не ощутил знакомого сопротивления цели, только прикосновение по касательной. Зато ожгло зеленое пламя: очкарик начал угрожающе подниматься, однако был мягким, почти ласковым, жестом усажен обратно.

- Не-не, мы не для того сегодня спустились Вниз, чтобы убивать, - пальцы разжались, нога убралась, - полностью моя вина, я ошибся: у него глаза цвета кайенского перца.

Кюдзо выскочил на улицу со стойким ощущением просвистевшей у виска смерти и немедленно принялся сочинять названия для цвета глаз опасных незнакомцев.

Сюрикены из закаленной стали - почти для всей компании: серые, голубые, отдающие в синеву.

Африканский бумсланг* – для разозлившегося.

А вот для того, шумного и беззаботного, он так ничего и не придумал.


Может быть, попробовать снова?

Подобный подход редко подводил. Новых компаньонов он оценил сразу.

Бирюзовые глаза Шитиродзи. Сначала он, правда, подумал – пластиковые кукольные, но потом понял – живые, меняющие цвет в зависимости от настроения хозяина.

Медовые – Хейхачи. Мед, под которым может обнаружиться его хозяйка – пчела.
Ореховые – Горобея. Правда, в орешках иногда заводятся червячки, но иногда – не заводятся.
Цвет молодой болотной ряски – Кацуширо. Он и ведет себя так, будто прыгает по мелкому болоту. Результат: весь в грязи, и окружающим достается брызг.
С Кикучио выходила незадача, но вместо его смотровой щели немедленно всплыли шоколадные глазки маленького ребенка.
Пыльные – Камбея. Пепельные. Неживые.
Не как те.
Задумавшись, Кюдзо едва не наступил на костерок: Хейхачи со стряпней, Шитиродзи с кувшинчиком. Организаторы пикничка искренне обрадовались нелюдимому самураю и пригласили посидеть с ними. Он согласился, а потом, впервые за много лет, спал до самого утра на плаще Шитиродзи, и, очень может быть, кто-то хоть раз посмотрел на него с небес антрацитовыми глазами.

И протянул руку. Потом.


* изумрудная ядовитая змея.